Наблюдая за кем-то столь долго, рискуешь оставить часть себя там, где не ждал. Отдавая часть своих знаний и сил тому, кто подобрался опасно к сердцу, будь готов к тому, что наблюдать за ним будешь даже тогда, когда, казалось бы, и не надо. А быть может потому и ступаешь по той же тропе след в след, чтобы тебя не заметили — чтобы маловероятный итог можно было исправить или помочь там, где невозможное возможно.

Разве этот проигрыш был закономерен? Но беспокойство кольнуло еще тогда, когда в дело вмешалась сестра — ничем хорошим это закончиться попросту не могло, но вопрос уже стоял иначе: для кого именно?

"Ты ведь знаешь ответ... ты знаешь её, как самого себя. Ты знаешь, кому придется зализывать раны и лечить израненное самолюбие."

Когда Золотая Палата начала рушиться изнутри, один из подручных Вестников был отослан с заданием, которое было сейчас важнее, возможность завладеть Сердцем Бога. Что произошло внутри, увы, Итэр не знал, но знал... узнал всплеск силы, что разрушала вовсе не только здания. И вспышка эта длилась слишком долго, чтобы пройти бесследно для использовавшегося столь длительное время эти силы. Что уж говорить о призыве такого количества печатей согласия? Раздражение на "безумство храбрых" (но глупых) выразилось лишь в коротком резком выдохе и плотно сжавшихся губах, но наблюдать за выходом он не перестал.

Итэр и не заметил, что сжал пальцы, ожидая финала — капли дождя и усилившийся ветер мешали почувствовать нужную стихию, но вот он, едва заметный шлейф воды, просочившийся сквозь купол хранилища и улизнувший подальше, пока уже иная причина наводила в Ли Юэ переполох. Он лишь убедился, что Люмин в порядке, и даже эта пигалица летающая с ней, не пострадала, стража Золотой Палаты уже со всех ног несется к городу — мобилизованы все, кто может держать оружие в руках, так как очнувшийся древний Архонт Вихрей — это вам не Моракс чихнул. А затем сам направился туда, где след Аякса терялся в стене дождя.

— Жалкое зрелище, Аякс, — вряд ли его так часто кто-то называл здесь, в чужой ему стране и уж тем более — в Фатуи. Подойдя к раненому и  потерявшему силы после столь бездумного и исчерпывающего до дна их использования парню и бегло осмотрел того: ничего серьезного, но восстанавливать духовные силы тот будет дольше, чем зализывать те мелкие царапины, что достались ему от Люмин. Вздохнув, Итэр присел перед Тартальей на одно колено и взял его за подбородок, разглядывая голубые до невозможности глаза. И удовлетворенно, даже одобрительно кивнул, словно увидел там то, что хотел или ожидал увидеть. — Хорошо, что выжил. Но я разочарован, знаешь? Ты не проигрывал с... тех пор, как проиграл мне тогда. Что случилось?

Пришлось отпустить его и посмотреть на бушевавшую вдалеке над морем образину. Любые архонты — просто зарвавшиеся дети, эгоистичные и не способные помочь там, где их помощь и правда нужна. Зато обиды таят так, словно это вообще главное, что есть в их жизни. Это их свойство можно презирать, но использовать в своих целях. И этот Осиал — не исключение. Зато Аякс смог перекинуть, отвлечь внимание Люмин на новую проблему. Что ж, значит, время отступить ненадолго с основной тропы и помочь Чайлду. Мысленно поморщившись на это прозвище, Итэр встал и протянул Аяксу руку, словно тот не был выше его на едва ли не на голову.

Первый порыв подхватить его под руку, когда Аякс пошатнулся, вставая и отпуская поддержку Итэра, пришлось давить в себе усилием воли — этот воин из Снежной не тот, кто легко воспринимает подобное. Гордость, даже гордыню Итэр, пожалуй, понимал, как никто, мог позволить себе дать парню хоть немного менее раненного самолюбия. В конце-концов, он всегда успеет подхватить того, если что-то пойдет не так. Убедившись, что молодой человек не собирается падать вновь, пусть и выглядел готовым к этому, Итэр молча выслушал вопрос, осматривая Аякса, но ответил не сразу, всерьез задумавшись над ним.

Тот мальчишка, что падал яркой звездой в Бездну, у него на глазах стал когда-то сильнее. Тот мальчишка уже давно не мальчишка, если судить объективно. И да, Итэр даже про себя уже не назвал бы Аякса мальчиком, как ни крути. Он даже не был уверен, что сможет сходу победить его в бою один на один, будь Аякс сейчас в форме. Быть может, именно это причина? Их настоящая битва еще не проведена?

Но, нет. Не то. Не так.

Еще больше молчания, секунды, наполняющие тишину также, как вода — нити их одежд. В итоге Итэр просто вздохнул и прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться не на объективном и разумных доводах, как привык, а на том, что чувствовал сейчас. Пожалуй, он может признать это и даже вслух.

— Я думал, мне надо будет помогать проигравшей сестре. На твоей стороне было преимущество. Но... сейчас понимаю, что помог бы и тебе, если бы... если бы все вышло из-под контроля. Ты... важен для меня.

Сказал последние слова, словно сам удивился им, чувствуя, как внутри что-то сжалось, согревая, как сжималось и грело при виде Люмин, при разговорах с ней. Но как еще сказать о том, что человек дороже, чем он думал? Бездна и события прошлого отучили проявлять эмоции ярко, хотя раньше они пылали едва ли не сильнее, чем у Люмин, и это она была гласом разума в их дуэте. А сейчас сестру ведут лишь чувства, которые ее обманывают. Увы. Он нахмурился, видя, как бок Аякса намокает вовсе не от дождя, как серые одежды постепенно превращаются в окровавленные тряпки, а дождь явно не приносит пользы, лишь размывая то, что могло давно уже остановиться.

Итэр посмотрел на небо, в стороне, где гавань, тучи вовсе превратились в бушующее второе море, грозившее поглотить своей тьмой Ли Юэ — усилился дождь и там, где были они с Аяксом. Пара жестов, заклинание и вот уже позади Итэра открылся портал, едва ли светлее того, что натворили печати согласия одиннадцатого предвестника Фатуи.

— Пойдем, Аякс, — обманчиво мягко позвал Итэр, ибо если тот заупрямится, он отправит его в Бездну пинком под зад. Правда, Итэр очень надеялся, что до этого не дойдет, а потому подошел к нему и закинул себе на плечо его руку, давая опору. — Ты мне задолжал бой, но сейчас ты слишком слаб.

Чувствуя его вес и теперь очень явно ощущая, насколько Аякс выше его самого, он лишь фыркнул — Бездна вылечит это тело очень быстро, но вот что она сделает в очередной раз с душой? Ладно, об этом будем думать по мере поступления проблем.

Вздохи не помогут, а упрямство некоторых Предвестников Фатуи иногда хочется ломать через колено. Но это потом все. По крайней мере, это не место и не время спорить с раненым и едва шевелящим губами Аяксом. Хочет иное имя? Да пожалуйста!

— Хорошо, Чайлд. Держись.

Перехватив его руку на плече удобнее и шепнув заклинание призыва, он вновь обнимает парня за талию и не дает тому упасть. Вызванный через медальон чтец открывает портал даже не по приказу — он здесь и нужен был для одной этой цели. Какого сейчас Аяксу, он прекрасно понимает. Помнит, как проиграл главную битву в жизни, как потерял то, что дорого. Хорошо, что этот рыжий дурень пока не потерял никого настолько близкого. А еще сам Итэр не готов сейчас признаваться даже себе, что не хотел бы, по-настоящему не хотел бы потерять самого Чайлда. Он осознал это в тот момент, когда ступил вместе с Аяксом на резные плиты бесконечных коридоров Бездны.

Забавно, насколько разной та могла быть для самых разных существо, по ошибке, добровольно или не очень попавших сюда. Помнится, Аякса он нашел в лесу, тьма которого поглощала без остатка. Более привычные для мальчишки места словно создала сама бесконечная тьма, сжалившись над его разумом и не сразу явив своих чудовищ. А эти полупустые залы будто были кем-то перемещены сюда из забытых богами цивилизаций. А быть может, созданы сызнова, кто знает.

В любом случае это было комфортнее, чем лес, где когда-то проходили первые первые их с Аяксом тренировки. Итэр жестом отпустил чтеца и повел раненого Предвестника (ох уж эта любовь Фатуи к пафосным названиям) номер Одиннадцать в свои комнаты. И пусть здесь не бывает солнца, а со временем сам воздух Бездны оскверняет почти любое существо, попавшее сюда, но жить здесь вполне можно. Особенно если притащить из мира живых привычные для комфорта вещи и безделицы. Дав Чайлду осторожно опуститься на постель, Итэр пощадил его гордость и отошел, предоставив лечь самому, пока что занявшись камином.

Да, самым банальным таким камином. Чей бы это ни был дворец до того, как кануть в Бездну, но здесь явно жили люди, которым требовалось тепло холодными вечерами. Когда языки пламени накрепко срослись с древесиной, отдавая тепло взамен смерти последней, Итэр улыбнулся, вспоминая, как точно также разводил костер в лесу, пытаясь отогреть раненого рыжего мальчишку, поглощенного Бездной. Он не знал, зачем тогда помог ему, но ни разу не пожалел о своем решении с тех пор.

— Сними китель и рубашку, Ая... — ладно, он привыкнет, — Чайлд. Надо обработать и перевязать твои раны.

Не поворачиваясь пока что, Итэр все смотрел на огонь. Честно признаться, он был отчасти рад, что смог затащить Аякса сюда, к себе в свой нынешний дом. Но все же осознание этой совершенно нелепой и иррациональной радости отчасти тревожило. Но он подумает об этом позже. Вздохнув, он все же оторвался от созерцания пламени и повернулся к постели. Шагнул в сторону двери, потому что в этот момент постучали, забрал ящик с тем, что здесь редко пригождалось — зелья, снадобья и заживляющие мази с набором чистых бинтов и ножницами. Благодарно кивнув принесшему это все подчиненному, он закрыл дверь и прошел к постели, тут же садясь на ее край и открывая ларец.

— Ложись давай, хватит геройствовать, Чайлд, — имя всё равно выходило произносить теплее, чем надо бы. — Тебе помочь с одеждой?

Он не думал, что то, что предстанет перед его взором, заставил его забыть, как это — дышать. И нет, не множество аккуратных ровных шрамов от клинков и кое-как заживших грубых рубцов рваных ран тому причиной. Итэр солгал бы самому себе, если бы сейчас стал отрицать очевидное — Аякс красив не только на лицо. И кто бы мог подумать, что Принца Бездны вообще заинтересует оголённый торс молодого Предвестника. Сколько они не виделись? Он правда считал, что Аякс остался тем худым и тощим мальчишкой, упавшим в Бездну и ставший ей учеником? О, нет, перед ним сейчас был далеко не ребенок — и пришлось напоминать себе, что он собирался перевязать рану, а не пялиться на точёный рельеф мышц Аякса.

Пальцы сами сжали бинты крепче прежде, чем начать обрабатывать рану. Вдох-выдох, он не станет сейчас думать об этом, но обязан обмозговать то, что чувствует, чуть позже. Иначе это и правда может вызвать проблемы. Но проблема от игнорирования не исчезнет сама по себе — стоило наклониться, как обоняние обожгло и запахом Аякса — пальцы дрогнули, пока омывали влажной чистой тряпкой рану, стирали грязь и кровь.

— Не двигайся, — прохладная (или горячая до невозможности?) ладонь ложится на рану, Итэр пытается почувствовать нечто скверное, что могли оставить клинок сестры и печати согласия. Но, нет, рана чиста. На кожу ложится мазь, а за ней и чистая повязка, он бросил взгляд на Аякса и нахмурился — это выражение и опустевшие глаза ему слишком хорошо знакомы, чтобы позволить Аяксу сейчас уходить в себя и свои переживания. Бинты затягиваются чуть туже, чем надо бы, попытка привести его в чувства и сразу же перехватить инициативу. взяв его мертвой хваткой пальцев за подбородок и поворачивая к себе. — Не смей игнорировать меня, Чайлд. И считать себя слабаком после всего лишь одного проигрыша моей сестре. Я отказываюсь даже думать о возможности боя со слабаком, а с тобой я хочу сразиться. Но не раньше, чем вот это, — короткий, жесткий, но точно не навредивший бы ране удар под ребра рядом с бинтами, — заживет.

И почему стало легче, стоило лишь хотя бы попытаться привести его в чувство? Может, по неясной причине настолько раздражает равнодушие в его взгляде и намеренное отведение этого взгляда от него, Итэра? Но почему? В районе желудка словно ледяной булыжник уронили, а вот ниже наоборот — льда бы пригоршню насыпать.

— Посмотри на меня, — требовательно и серьезно призвал, впрочем, не слишком зная, как еще "возвращать" обычную самоуверенность Аякса. — По твоей вине, между прочим, вымок и я, — он потянулся за расческой, вручил ее Аяксу, тут же усаживаясь к нему спиной. — Возьми на себя ответственность и расплети мне косу, тщательно расчесав, чтобы высохла. Займись делом, Чайлд. А то смотреть на тебя такого, тошно. Ты Предвестник, насколько я помню? Не знаю ни одного из них, кто бы распускал сопли после всего лишь одного проигранного боя. А бои они проигрывали...

Пусть думает, что хочет, на счет того, сколько еще знает и видел Итэр. У него и правда каждое утро проблемы с копной волос, так пусть поможет хоть в этом. Заодно он сам не будет то и дело залипать взглядом на теле Аякса.

Тьма опустилась на глаза вместе с закрытыми веками, ресницы щекотно легли на нижние веки, а ворчание Аякса условно бы успокоило отчасти, как и тот его взгляд, что заметил Итэр несколько секунд назад — если Чайлд способен злиться, значит, все хорошо, просто временное помутнение чувств из-за проигрыша, которого было не избежать.

— Я рад, что пришел, даже если меня не звали, Чайлд.

Вновь чуть не сорвалось с губ "Аякс", потому что так привычнее, потому что ему самому очень нравилось именно это имя, потому что просто на языке вертелось. Но придется привыкать к тому, что мальчишке привычнее теперь — но вот точно не к "Тарталье", отдающему театральщиной и пафосной нарочито-комедийной шутовщиной. "Чайлд" — звучит лучше, почти "дитя", хотя в свете того, что стал испытывать к подопечному Итэр, это привносило некий диссонанс в то, что он видел перед собой молодого, сильного и уже вполне взрослого мужчину с его нынешним именем. Впрочем, все же, он и правда пока что был совсем еще наивным ребенком. Возможно, именно поэтому и проиграл.

Размеренные, аккуратные, почти даже нежные движения расчески и рук Чайлда вынуждали улыбаться, наслаждаясь процессом и ощущениями от него, Итэр бы сидел так вечность, если бы она у него была. Но, увы, вряд ли это возможно — он хоть и приказал подчиненным не соваться в спальню без особой надобности, те могут и нарушить его, если произойдет некое происшествие, которое и правда заслуживает внимания Принца Бездны. А это могло быть только что-то связанное с сестрой, но та пока что занята защитой Ли Юэ, в качестве прощального подарочка оставленного Чайлдом на их "свидании" в Золотой Палате. Он запретил себе сейчас думать о Люмин, но был вынужден дать себе зарок — послать кого-то втереться в доверие к сестре. Ее просто очень необходимо держать "на коротком поводке" и следить за ней уже куда более тщательно, чем раньше.

Еще и Дайнслейф — он становится слишком навязчивым и знающим больше необходимого. Было бы замечательно, если бы он потерялся "случайно" в лабиринте межпространственных переходов Бездны. Но это чуть позже, время пока терпит, к тому же он и правда не нашел Итэра, вынужденный блуждать по незнакомым коридорам в одиночку без проводника.

Итэр выдохнул довольно и расслабил плечи, потому что одежда начинала подсыхать, а расчесываемые волосы и подавно уже почти высохли, начиная по обыкновению немного виться в руках Чайлда, И чего уж никак не ожидал "Его Высочество", так это того, что Чайлд сделает толь интимный жест и, похоже, даже не слишком отсечет, что он творит. Итэра аж повело от того, что он увидел в зеркале на тумбочке рядом, но дрожь он сдержал, понимая, что не место и не время впитывать эти крохи внезапной нежности от Чайлда, тем паче, когда тот не понимает, что вытворяет, а просто поддается порывам.

— Чайлд... —  вроде бы мягко и без давления, даже вкрадчиво почти позвал Итэр, глядя в глаза парня в отражении зеркала. — Я очень надеюсь, что ты просто задумался, потому что в противном случае рискуешь задницей.

Когда пару месяцев назад он начал проникаться, осознавать своими истинными чувствами к Аяксу, он и думать не мог, что будет сидеть у себя в покоях, наслаждаться отдыхом и прикосновениями к своим волосам, а уж тем паче — что Чайлда занесет вдруг в сторону довольно интимных вещей, даже если Итэр сам настоял на по сути уход за собой. Цель была иной, а в итоге он уже мысленно прижимает рыжее недоразумение к кровати и заставляет того вновь вернуться к жизни. Вздохнув, он вновь прикрыл глаза.

— Продолжай, Чайлд. Мне нравится.

Да, он уточнил про свои слова и предупреждение, а то могло произойти недопонимание, еще подумает, что он недоволен и угрожает. Хм.. угрожает, но не расправой точно.

—  Тебе бы самому полностью снять эти окровавленные и рваные тряпки. Тебе принесут одежду взамен этой. Потом переоденешься в свое, как пойдешь на встречу с этой стервой из Предвестников, твоей напарницей.

Он улыбнулся едва заметно, потому что точно знал, насколько эти "напарнички" друг друга не выносят на дух.

Это начинало раздражать. И если бы Чайльд просто сделал, как было велено — да, его напутствия по факту всегда и для всех в Ордене были равнозначны приказам, — то спокойно бы лег спать, отдыхать и восстанавливать силы для выздоровления. Но упрямство Предвестника фатуи полоснуло по нутру хлесткой и не нужной сейчас эмоцией, отозвавшейся жаром гнева. короткая вспышка, вдруг приведшая к весьма занимательному итогу: Итэр, повернувшись к капризнаичавшему подопечному. осмотрел его окровавленное тело с головы до ног и понял, что вот прямо сейчас кровь на его коже и одежде не только раздражает, но и будоражит собственную.

Настолько, что пульс ускорился и разогнал жар по телу. Настолько, что Итэр понял — он не хочет оставлять Аякса в таком состоянии здесь одного и обнаружить утром хладный труп, даже если и живой, так как рыжий словно на глазах выцветал, становясь бледной тенью самого себя от того поражения, что нанесла его гордости Люмин. Прищур янтарных глаз стал нехорошим, а откинутая небрежным жестом руки коса хлёстко ударилась о спину, чтобы тут же, покачнувшись, оказаться на плече с другой стороны.
Он сделал шаг к Тарталье, еще один, медленно наступая и заставляя отступить к постели, затем толкнул его в грудину, и, уже сверху вниз глядя на севшего поневоле Чальда, сказать хрипло, словно разом простыл:

— Затем, что я так сказал, Чайльд. Я не люблю спать в постели, вымазанной чужой кровью.

Изначально он планировал оставаться с ним на ночь, но сейчас, уже четко осознавая свою привязанность, приложил к его губам палец, не давая возразить, склонился лицом к лицу и продолжил:

— Только посмей сейчас сказать что-то против, Предвестник Фатуи номер одиннадцать, и узнаешь, насколько по-настоящему силен мой гнев... Чайльд.

Меч материализовался, казалось, из воздуха, но почти столь же быстро и исчез в подпространстве Бездны — а вот жалкое и давно испорченное тряпье, что некогда было брюками и рубашкой Чайльда, теперь уже точно было просто лоскутами испорченной кровью ткани, сползавшей с оголившейся кожи.Пришлось напомнить себе о том, что надо иногда делать вдохи, когда взору предстали шрамы и бледная кожа. Он вновь посмотрел в небесно-голубые глаза, в которых наконец-то проявилась хоть какая-то эмоция, кроме пустоты отчаянья, и предупреждающе вздернул бровь — никаких возражений. и вообще, сейчас Итэр уже предпочел бы иные звуки слышать от этого парня, чем бесконечные споры ни о чем. Что ж, раз привести его в чувства словами не получается, он попробует иной способ.

Толкнув коленом его колени, заставляя расставить ноги и опускаясь между ними на колени перед этим великовозрастным ребенком — не такой уж он и ребенок, судя по тому, что он видит сейчас перед собой. — он провел пальцами по шрамам на груди Аякса, дальше, по бинтам на животе и ниже, до края нижнего белья, которое тоже было в уже не алых пятнах заскорузлой крови. Наклон головы и тела заставили косу скользнуть по плечу вперед, упасть на покрытое шрамами бедро Чальда. И ощущать губами тонкую полоску кожи меж бинтами и пахнувшим кровью бельем было настолько прекрасно, что он не сдержался, ладонью скользнул по пояснице парня, миновал бинты и там, огладил мышцы и шрамы, вниз — только затем, чтобы потянуть край белья вниз — и пусть только попробует воспрепятствовать, как тут же окажется вообще не способным делать ничего, кроме как наблюдать и ждать продолжения.

Намек на опасность и наконец-то нечто иное во взгляде, чем тусклое отчаянье и гнев на себя же. Наконец-то он обратил свое внимание на то, что происходит вокруг него и что это происходящее явно касается его самого напрямую. Итэр лишь усмехнулся попытке запугать намеком на удушение, не отводя взгляда от его глаз, запустил пальцы в его волосы, чуть сжал и потянул к себе, отвечая в самые губы:

— Я же уже предупредил тебя о последствиях, Чайльд... и заткнись уже, хватит называть меня так. У меня имя есть.

Поцелуй вышел горько-сладкий на вкус, с ноткой гнева и солью поражения, но в момент, когда губы соприкоснулись с его губами, Итэр вдруг осознал, как давно хотел этого, и насколько же идиотом был, что запреты, воздвигнутые мнимыми устоями нравственности, лишали его того, что он сейчас ощущал. Жаром окатило кожу и сердце, пальцы в рыжем золоте волос сжались сильнее, а вторая рука на талии Тартальи словно бы искала опоры, держась за него и не давая потерять связь с реальностью. И пусть пальцы Чайльда все еще были на горле его «учителя», последний просто убрал его руку, наконец-то отпустив талию и перехватив его запястье.

— Просто останься... со мной, — голос разом охрип и сел, вынуждая сглотнуть и сделать глубокий вздох.

Он облизал губы, задев и его кончиком языка, перебирая волосы и уже точно зная, что поступает так не только и не столько из боязни, что разум Аякса упадет в бездну, сколько из... он боялся этого слова. Бежал от него с тех пор, как расстался с сестрой, или, возможно, чуть позже. Но «любовь» в том ее смысле, в каком буквально обожествляли ее люди, для него давно стала запретной темой — иначе можно натворить глупостей и упустить шанс на исправление ошибок. И все же, прямо сейчас он хотя бы себе мог признаться, что любит Аякса, и вовсе не внезапной страстью или бессмысленной влюбленностью. Нет. Эта любовь зреет уже столько лет, что можно было бы подумать о чистой привязанности учителя и ученика, наставника к взращенному с любовью детищу, но нет...

— Я.люблю.тебя, — торопливо и тихо, едва слышно и в губы сказал, мазнув выдохом по его щеке и целуя ухо. спускаясь поцелуем на шею и плечо, через которое шла повязка на грудь, и, пользуясь тем, что и сам еще не до конца осознал, что признался первым, судорожно выдохнул Аяксу в живот, пряча там вдруг запылавшее жаром лицо. Это немыслимо. Он лет триста не краснел. Да что с ним вообще такое творится? Руки скользнули Чайльду за спину, обнимая и хотя бы временно не давая тому опомниться и оттолкнуть. Вероятно, он только что совершил самую большую ошибку на свете, но еще оставалась надежда, что Чайльд примет это все за дурацкую шутку или нечто такое. Но по сути, зная Аякса, вряд ли. А вот испугаться этого чувства, как и сам Итэр, вполне может.

И да, бездна раздери, он и правда хочет, чтобы Чайльд остался с ним сейчас. Даже если это просто на ночь — при том, как Бездна влияет на рыжее недоразумение, это и правда будет лишь короткое время.

Ответная нежная ласка щеки Аякса, улыбка в ответ на его признание...
Он согласно кивнул — дурной, точно. И только поэтому в голове опасной алой нитью бьется пульс мысли о том, чтобы оставить Аякса здесь навсегда. но, нет, увы, как только раны затянутся, Одиннадцатому Предвестнику Фатуи придется вернуться в Тейват. Впрочем, Итэр всегда сможет навещать его сам, потому что теперь это станет наркотиком — чувствовать его прикосновения к своей коже и теплое дыхание на щеках и шее. Даже если сам Чайльд несет полный бред и вновь игнорирует имя.

— Я ничего не забываю, Аякс... Чайльд, — да, ему нравилось настоящее имя Аякса, пусть тому будто бы хотелось отделить его от его настоящего, чтобы никак не запятнать семью, не подвергнуть их опасности, связанной с Фатуи и Бездной. Поцелуй вслед за именем отпечатался на губах напротив, руки скользнули по плечам, наткнулись на повязку на груди, обошли ее все же занялись застежкой брюк, все равно они и правда запачканы, ими займутся позже, сейчас же Итэру просто хотелось быть ближе, куда как ближе, чем позволяла одежда, мешающая и раздражающая. Он выпрямился, все также сидя на бедрах Чайльда, отстегнул от пряжки шарф и плащ и одним движением стянул через голову свой топ. Коса выскользнула из горловины и золотой змеей упала ему на грудь, живот, защекотала кончиком и перьями по животу Чайльда, пока сам Итэр, улыбаясь, наблюдал за парнем под собой. Может, стоило напоить его немного для того, чтобы он не был, словно натянутая стрела?

Получая то, что столь долго ждал, даже сам этого не осознавая, не всегда можешь адекватно рассуждать, но этого сейчас и не требовалось. Итэр всегда (почти) получает то, что хочет. Не всегда так, как задумывалось, но получает. И сейчас у него во взгляде читался не только и не столько триумф, сколько всепоглощающая нежность, которую вряд ли кто-то видел из подчиненных или бывших друзей, кроме сестры — это, как показывал опыт, было глупостью, вот так раскрываться перед кем-то, так отдавать себя и свои чувства. Их всегда могут использовать против тебя же. Но за этого человека, уже давно ставшего родным, он убьёт, не задумываясь, сотрет с лица Тейвата или Бездны любой город или существо, сделает так, чтобы его враги страдали... если этого захочет Чайльд.

Руки, наконец, справились с застежкой брюк, он сполз с Аякса, вставая и освобождая того от окровавленных тряпок. В свете камина и свечей, снимая и с себя остатки одежды, он уже знал, что выиграл и этот бой, но не битву. А, судя по взгляду Чайльда, основная жаркая схватка впереди — давая себя разглядывать, он знал, что даёт ему и фору, время прийти в себя или окончательно утонуть в желании. В любом случае, он шагнул к кровати и склонился над ним, ставя руки по бокам от любимого, давая косе скользнуть по груди с повязкой.

— Ты ведь не боишься, мой предвестник, так ведь? — сползая вниз, касаясь его кожи своей, губами — сосков и живота, не отрыва взгляда от глаз Чайльда. От запаха и горячей кожи кружило голову, но он сдержится, доставит сначала удовольствие парню, а потом уже возьмет своё.